Я, Кривых Александр Николаевич, родился в 1949 г. в семье военнослужащего, Кривых Николая Андреевича, лейтенанта госбезопасности. Отец родом из села Соляное, Омской области, мать – Антонина Романовна родом из села Малый Куналей Читинской области.
Отец познакомился с матерью в лагере для японских военнопленных в Забайкалье, куда он был направлен после войны. Она работала там секретарем, а отец – был следователем.
Вспоминая те годы, отец говорил, что отношения японцев к нему были уважительными, один японец-художник даже подарил ему свою картину. На картине была изображена японка, стоящая около бамбуковой изгороди и ждущая своего суженого.
В лагере японцы устраивали концерты художественной самодеятельности, показательные поединки карате. Был такой случай — после концерта наш охранник стал приставать к японской военнопленной. Та ударом карате травмировала ему горло. Ее за это не наказали.
Отец, любитель пострелять, рассказывал, что в 1945 г. у Квантунской армии взяли много трофеев, и в лагере было много трофейного оружия и патронов – стреляй-не хочу, расходуй столько патронов, сколько захочешь.
Отец вспоминал, что в юности они с приятелем как-то нашли ящик патронов, так называемую «цинку». Взяли в школе трехлинейку, умудрились найти среди учебного оружия винтовку с не просверленным «казенником» и направились подальше от деревни – пострелять.
Ребята поставили консервную банку и стали по ней стрелять. Вдруг услышали крик, к ним бежал пастух. Оказывается, за деревьями паслись коровы, и одной корове они случайно прострелили ногу.
ДЕТСТВО
Вскоре из Забайкалья отца перевели в г. Октябрьск Башкирской АССР. Сейчас это республика Башкортостан, где я и родился. Моя мать, женщина веселая, любила компании и застолья, что и погубило карьеру отца. Отец был наблюдающим за ссыльными (после войны на Урал ссылали тех, кто был заподозрен в связях с немцами).
И надо же было такому случится, что в компании приглашенных гостей оказался ссыльный. А также в компании оказался тот, кто доложил об этом куда следует. За предполагаемую «связь» со ссыльным отца демобилизовали.
Семья переехала в Крым, в село Краснолесье Симферопольского района. Там отец стал работать по гражданской специальности – учителем истории. Затем его назначили директором школы в селе Ворон Судакского района.
Именно с этим селом у меня связано первое детское воспоминание. Общительная мама пела в местном хоре и любила поболтать с подружками. Оставила меня в двухэтажном домике на втором этаже и вышла во двор.
Затем отца перевели директором школы в село Веселое Судакского района. Здесь мое второе детское воспоминание связано с родником в центре села. Родник был обустроен. Вода текла из трубы в забетонированную канавку для стока воды.
Отца в этом селе опять подвела любовь к оружию. В школе была малокалиберная винтовка, и отец обучал мальчишек стрельбе из нее. Кто-то из ребят попросил у него разрешения пострелять, отец выдал винтовку, но должного контроля за стрельбами не вел.
Один из детей случайно оказался на линии огня и пострадал. Отца, в наказание, перевели директором в другую школу – в степную часть Крыма, в село Гришино Первомайского района.
Первое воспоминание об этом селе связано у меня с корабликом, который я пускал в луже около водопроводного крана на деревенской улице (какая-то вечная тяга к воде). Кораблик был с парусом.
В этом селе я и пошел в первый класс, у меня здесь появился первый друг – Валерка Новощинский, дом которого был через дорогу от нашего «учительского» дома. С ним и еще с моим братом, Славкой, мы бегали по полям, по лесополосам.
Особенно приятно было бегать босиком по пыли – в крымском Черноземье на дорогах летом прекрасная пыль: мягкая для босых ног, как пух.
В лесополосах находили и жарили на костре шампиньоны. В одной лесополосе нашли место, где, чуть порывшись в земле можно было отыскать порох – длинный, как вермишель и короткими цилиндриками. Видимо, во время войны там была артиллерийская позиция. На пахоте находили неразорвавшиеся снаряды, выплавляли из них тол.
Не обходилось и без самопалов и, так называемых, ракет из винтовочных гильз, пороха и кинопленки, которые могли гореть, как порох. На тракторной станции находили старые чугунные поршневые кольца, разбивали их на кусочки. Это были прекрасные снаряды для рогаток. Свобода была полная, родители и не знали, где мы носимся и что делаем!
Руководство колхоза старалось мотивировать детей на ловлю сусликов – вредителей зерновых посевов. В колхозе принимали их шкурки по 10 копеек. Мы ловили сусликов ставя около норок капканы. Однажды суслик вцепился зубами мне в палец и повис на нем, пока брат его не придушил. Свежевали сусликов, жарили их на костре и ели. Нам такая жизнь нравилась.
Отец старался меня воспитывать, как мальчика. Иногда школе колхоз выделял для поездок лошадь и так называемую бийдарку (одноосную бричку с двумя оглоблями). Он научил меня запрягать и править лошадью, отводить лошадь после поездок в конюшню, сидя верхом. Помню, одну из лошадей звали Ласточка, она была норовистой.
Отец ездил на лошади в районо по делам. Приехав в районный центр мы оставляли лошадь привязанной к забору, а на морду надевали ей торбу с овсом (это для лошадей как бензин для автомобиля). После посещения районо отец отводил меня обедать в районную столовую, где мне очень нравились все блюда.
По приезду домой лошадь отводили к водопроводному крану, но не сразу, давали остыть. Меня удивляло, что она могла выпить целое ведро воды.
У нас дома отец держал школьную винтовку-воздушку, которая стреляла маленькими пульками. Чтобы ее зарядить, нужно было «переломить» ствол и вставить пульку, потом вернуть ствол на место.
Кроме «учительского дома» колхоз выделил директорской семье надворные постройки, где мы держали кур, свинью и корову. Для печи использовали кизяк, а также засохшие стебли подсолнечника, которые колхоз разрешал собирать на полях. Угля и дров тогда в степной части Крыма попросту не было. Молоко от коровы мать «сепарировала» у соседей, там же сбивала масло на их деревянной маслобойке.
Помню первую детскую обиду на родителей. Мне купили пистолет, который заряжался бумажной лентой с зарядами. Пистолет был с автоматическим взводом, если нажимать на курок, получался громкий выстрел.
ГОРОДСКАЯ ЖИЗНЬ
Эта патриархальная и приятная жизнь продолжалась с 1956 по 1960 год. Потом родители переехали в Феодосию, к бабушке. Отец стал работать воспитателем в феодосийской школе-интернате для слабослышащих детей. Я же поступил учиться в феодосийскую школу №4, которую и окончил в 1966 году.
Не смотря на все жизненные неурядицы, я был жизнерадостным ребенком. Видимо, счастливые годы в селе Гришино дали мне такой заряд. Летом, в Феодосии, мы целыми днями пропадали на море.
Воспитанием и домашним хозяйством фактически занималась моя бабушка, Кривых Федосья Петровна, 1988 года рождения. Федосья Петровна обожала своего сына, моего отца Николая, и всю жизнь с ним “нянчилась”.
Семейная история утверждает (хотя и слабо верится), что моя бабка где-то очень удачно посадила картошку, затем ее продала, и на эти деньги у дальней родственницы купила два маленьких флигеля. Здесь мы и жили.
Характер у бабки был твердый и жесткий. По приезду в Феодосию у меня с бабкой сразу начались конфликты. Теперь то я понимаю, что она пыталась привить мне любовь к порядку, после моей деревенской вольницы. Но тогда я на нее очень сердился.
Столкновения с ней и закалили мой характер. Ведь в конце концов ты начинаешь невольно походить на того, кого осуждаешь. Бабушка всячески старалась нас поддерживать, перешивала взрослую одежду на детскую, в которой мы и ходили в школу, готовила для семьи.
НЕУДАЧНОЕ ПОСТУПЛЕНИЕ
Я продолжал учиться в школе и закончил ее в 1966 году. Тогда с образованием экспериментировали и в этом 1966 году было сразу два выпуска — одиннадцатилетки и десятилетки.
Наивняк! В Москве в 1-м МОЛМИ (Московском, ордена Ленина медицинском институте) училась моя сестра, Татьяна. У нее в общежитии я и остановился со своим одноклассником Володей Пилипенко. На первом же письменном экзамене по математике мы срезались.
Забрав документы из МГУ, мы подали их в Бауманку. Пока суть да дело, продолжали жить у сестры в комнате общежития. Конечно, в Бауманку, при наших-то знаниях мы тоже не поступили.
Накупив знаменитых папирос «Герцеговина флор», которые когда-то разминал в свою трубку И. В. Сталин и сигарет «Тройка» с золотым ободком, мы с дружком вернулись домой.
ЗАВОД
По приезду домой мать сказала: — "А иди-ка ты, сынок, работать", – и устроила меня учеником к знакомому токарю на Феодосийский механический завод. Тогда завод обслуживал Крымскую геологоразведку и ремонтировал дизеля для нефтяных вышек, изготавливал задвижки для трубопроводов.
Токаря звали Лёсик, и он обтачивал чугунные гильзы цилиндров дизелей после отливки, а потом после закалки. Допуска были десятые и сотые доли миллиметра и измерялись специальными плюсовыми и минусовыми калибрами-скобами. Обычно, он, наладив токарный станок на ту или иную операцию уходил в курилку, а я, как ученик, выполняя задания стоял все время у станка.
Как-то, карщик (водитель электрокара), пока я заканчивал обточку прошлой партии, привез очередную партию гильз цилиндра после операции закалки у станка. Ничего не подозревая, я взял гильзу, вставил ее в пневмозажим токарного станка и начал обтачивать.
До меня дошло, что от партии к партии твердость гильз после закалки бывает разной, резец отклоняется больше или меньше, и от этого меняется диаметр обточки. Но этого мне тогда не сказали. Когда я пришел в курилку и сообщил о запоротой детали Лёсику, он отнесся к этому спокойно.
Установив обдирочный резец, он стал стачивать гильзу до стенок толщиной в полтора миллиметра. Потом, разбив чугунную гильзу молотком, сказал, чтобы я выбросил осколки в металлолом. Никто деньги с нас не высчитывал.
После обучения у Лёсика мне поручили самостоятельную работу. Я должен был обтачивать заготовки втулок клапана после отливки, потом ее нужно было сверлить и развертывать специальной разверткой.
Станок был типа ДИП-200 (догнать и перегнать Америку), а не такой как у Лесика — 1К62, с ускоренным перемещением суппорта станка и без пневмозажима — нужно было крутить ключом кулачковый зажим станка. Вместо того, чтобы просто нажимать на кнопку, наклонив рычаг направления, надо было всякий раз крутить вручную ручки для перемещения суппорта.
Это мне не нравилось, от природы я ленив, и я стал посматривать на револьверный полуавтомат с пневмозажимом, на котором никто не работал. Вот бы на нем наладить изготовление втулок, тогда не пришлось бы вручную делать много операций!
Я обратился к мастеру, но он сказал, что с этим вопросом надо идти к начальнику цеха. Ну я и пошел. Начальник цеха поддержал мое рационализаторское предложение и дал заказ в инструментальный цех для изготовления оснастки.
А тут подошел срок окончания ученичества. Мне вместо первого сразу присвоили второй разряд токаря! Директор завода (а он возглавлял комиссию по присвоению разрядов) намекнул, что мне не мешало бы повышать образование.
Я-то думал, что мне после такой успешной сдачи экзамена будут поручать квалифицированные работы. Не тут-то было!
Потом до меня дошло, что токарям цеха моя рационализация не понравилась. Ведь им не нужно было повышение норм выработки, а мастер шел у них на поводу.
И мне поручили обдирку заготовок фланцев задвижек после резки автогеном стального листа толщиной 5 см. За смену нужно было ободрать около тонны кругляшей диаметром 30 см на станке ДИП 300.
Для обдирки вставлялся громадный резец сантиметров 40 длиной. На этих кругляшах я и заболел гриппом, а после выздоровления уволился с завода.
Для подготовки к поступлению в институт начал заниматься на заочных курсах Ленинградского электротехнического института. И к лету 1967 года их закончил.
РАБОТА И УЧЕБА
На сей раз я поехал поступать в институт поближе — в Севастопольский приборостроительный. Правда, у меня уже не было иллюзий, и, когда я на желаемую специальность не набрал нужных баллов, то подал заявление на заочное отделение менее желаемой специальности — на разработку месторождений полезных ископаемых
Первые три курса я учился в Керчи, в поселке Аршинцево, на общетехническом факультете Севастопольского приборостроительного института заочно. Для заочного отделения нужно было работать.
И я поступил на работу дежурным электриком в Феодосийское отделение морской инженерной службы. Эта организация обслуживала Феодосийский военный порт. Подготовился и сдал на допуск 4 группы к работе с электроустановками до 400 вольт.
Деньги платили небольшие, зато прямо на дежурстве можно было самостоятельно заниматься по заданиям института. Да и график был приемлемый, и можно было спать ночью.
Иногда, правда будил матрос-электрик пришедшего в порт военного корабля для того, чтобы я подключил его корабль к береговой электроколонке (чтобы корабль у причальной стенки не гонял двигатели и генераторы, вырабатывая моторесурс).
Однажды произошел курьезный случай. В щитовой нашей электроподстанции забрали на поверку амперметры. Эти амперметры измеряли ток на фазах через токовые трансформаторы (катушки индуктивности), которые стояли, одетые на три главные фазы (алюминиевые шины) после выхода из трансформатора 6 кв./0,4 кв.
Один конец каждой из трех катушек был заземлен, а второй через амперметр также шел на землю. В катушке индуктивности наводился ток и амперметр его измерял.
Мы, трое дежурных электриков, взгромоздились на стулья и стали заглядывать сверху, внутрь электрощита. Там были алюминиевые электрораздаточные шины толщиной 5 мм и шириной 40 мм.
Один из электриков взял в руку конец провода, оставшийся после отключения амперметра, и, объясняя электросхему подключения этого самого амперметра начал этим концом тыкать по шине, находящейся под напряжением 380 вольт.
Мы глубокомысленно ему внимали. Когда он тыкал по окрашенному участку шины, ничего не происходило. Но когда он приблизился к какой-то гайке, которая не была окрашена, произошло электрическое замыкание!!!
В порту непривычно тихо и темно, ничего не видно. Только вдалеке, на 4-5-6 причалах горел свет — там было питание от другой подстанции.
Как я бежал из дальнего помещения щитовой к выходу, я не помню... А ведь прямо на пути стояли мощные генераторы - преобразователи 50 - 400 гц. Однако в полной темноте я их как-то обежал и совершенно не задел!
При анализе происшествия выяснилось, что от того, что электрик ткнул проводком гайку, которая крепила шину, произошло замыкание. Одна из трех катушек, стоящих на главных фазах, перегорела, при этом воздух ионизировался и возникло уже замыкание между фазами.
Эти алюминиевые шины частично испарились, от каждой шины осталось по трети ширины. Автомат на высокой стороне вырубил напряжение и военный порт погас. Как ни странно, электрика не выгнали с работы. Видимо, за такие деньги работать особо было некому.
Я продолжал учиться, к нам в Феодосию к группе заочников приезжали лекторы из Севастополя и Керчи, а на сессии мы ездили в Керчь. Так как мне не хотелось быть специалистом по всяким ископаемым, я подал заявление о переводе на обучение по специальности «энергетика». Мне пошли навстречу, правда пришлось дополнительно сдавать ТОЭ (теоретические основы электротехники), а это почище сопромата!
Но для обучения по такой специальности заочно нужна была и соответствующая работа! А тогда в 1970 году в Феодосии трудно было найти организацию с вычислительным центром, да чтобы там еще согласились взять меня на работу.
Но выручил случай. Как раз летом после окончания третьего курса я встретил Сережу Шевкунова, бывшего одноклассника, который пришел к нам в десятом классе. Разговорились, я ему рассказал о своей проблеме. Как ни странно, но он пообещал мне помочь.
Оказывается, его отец работал начальником отдела кадров ЛИЦа (летно-испытательного центра военного НИИ имени Чкалова). Этот институт, в котором работали и гражданские, и военные занимался отработкой, испытаниями военных самолетов и вертолетов.
Меня приняли туда лаборантом. Я учился обслуживать ЭВМ «Урал-11». Тогда это были гудящие вентиляторами железные шкафы с электроникой. Моим непосредственным начальником был капитан Васильцов Павел Романович. ЭВМ иногда ломалась, для этого и нужен был обслуживающий персонал.
Меня стали обучать разработке и изготовлению различных электронных схем, которые использовались для ввода в ЭВМ измерительной информации, получаемой при испытательных полетах самолетов. У меня это стало получаться.
В старом здании ЛИЦа я проработал недолго. ЛИЦ переводили в новое огромное здание за поселок Приморский. Территория была окружена колючей проволокой, на входе — КПП с солдатами.
А наша группа получила новую вычислительную систему Лотос 3-А, предназначенную специально для обработки результатов испытаний. Наши электронщики участвовали в монтаже и отладке этой системы, но в основном этим занимались сотрудники пензенского завода-изготовителя ВЭМ.
Но получилось так, что наладчики успешно сдали систему, размещенную в зале площадью 225 кв. м., а потом нам, электронщикам, пришлось ее отлаживать и доводить до ума.
Дело было также в том, что эта система изначально была предназначена для обработки результатов испытаний на Байконуре, для телеметрии, у нас же была другая специфика — обработка информации, записанной бортовыми магнитофонами.
Приходилось изготавливать дополнительные блоки для сопряжения станций воспроизведения магнитной ленты с системным УВИ (устройством ввода информации). Приходилось дорабатывать заводскую аппаратуру по выборке каналов из измерительного кадра. Да и качество системы было «сырое», модули, из которых была сделана система выходили из строя, постоянно приходилось ремонтировать.
Здесь я должен отметить роль моего начальника, уже майора Васильцова Павла Романовича, который мне подсказывал и мотивировал на работу. Доходило до того, что я брал после работы простыни электронных схем домой, расстилал их на полу и разбирался в прохождении импульсных сигналов, ползая от схемы к схеме. В этом коллективе меня приняли кандидатом в члены КПСС.
СВАДЬБА
В 1972 году, к отцу приехал его друг юности, с которым они когда-то подстрелили корову. Отец его нашел через паспортный стол. С другом приехала его жена, а также его сестра со своей дочерью.
Прекрасно помню момент встречи — приезжаю после работы на мотороллере домой и вижу всю эту компанию. Вижу очень красивую девушку, которая, как мне тогда показалось, держалась высокомерно.
Мне захотелось сбить ее настрой, и я тут же пригласил ее поехать искупаться на море. И мы поехали на мотороллере. Так начался наш любовный роман. А когда Наташа вернулась в Тюмень, он не закончился...
Дела на работе шли хорошо. После нового года мне дали преддипломный отпуск, я поехал в Харьков, и руководитель диплома дал мне тему — разработать устройство, выполняющее преобразование Фурье-Уолша. Это разложение сигнала не на синусоидальные, а как-бы на квадратные гармоники.
Тему на работе я взять не мог — там все было секретно. Тема показалась мне интересной, можно было применить мой опыт разработки логических электронных схем на микросхемах 155 серии. Разрабатывал устройство с нуля, ничего ниоткуда не копируя.
Наспех начертив свои чертежи и написав свою дипломную записку, я уехал в Тюмень, к Наташе. Там я и принял окончательное решение жениться, хотя далось это нелегко. Всю свою жизнь свои решения я принимал самостоятельно... Тогда в моем понимании было, что женитьба — это ограничение свободы.
Вернувшись в Феодосию, я окунулся в любимую работу. В мае ко мне приехала Наташа, и мы подали заявление в ЗАГС. Наташа снова уехала в Тюмень, а я в июне поехал в Харьков сдавать экзамены и защищать диплом.
Неожиданно для меня, диплом я защитил на тройку, хотя все делал самостоятельно и логика работы моего устройства соответствовала заданию руководителя дипломного проекта. Видимо не понравилось оформление, грязь на чертежах, так как разрабатывая схему, перечертить ее начисто я поленился.
Но мне было все равно, на работе меня ценили, диплом инженера я получил. Другие мои сокурсники получили хорошие отметки, но они просто перерисовали схемы существующих устройств, выдав их за свои.
Свадьба состоялась, и мы с женой стали жить в бабушкиной квартире, в комнате с отдельным входом. У нас началась своя жизнь, я ездил в Приморский на работу, отлаживал вычислительную систему. Наташа устроилась преподавателем в вечернюю музыкальную школу. Так прошло около года, и меня призвали в армию, на один год, как выпускника ВУЗа без военной кафедры. Наташа к тому времени уже была беременной.
АРМИЯ
При проводах в армию у военкомата была традиционная славянка. Я попал на службу в Калининград, а оттуда в село Долгоруково, бывшее немецкое Донтау, в трех километрах от польской границы.
Служил в Севастопольской ракетной бригаде (да, так она называлась), которая держала под прицелом почти всю Европу — дальность полета ракет, запускаемых со стартовых столов восьмиосных тягачей МАЗ была тысяча километров.
Как специалиста по вычислительной технике, меня определили в батарею управления, оператором вычислительной машины по расчету траектории пусков ракет. Редко проводимые учения мне нравились, после постоянной рутины службы, которая состояла из нарядов по кухне, по казарме и нарядов по караульной службе.
Особенно неприятным был пост на водокачке, находящейся от воинской части в полутора километрах. Пространство в лесу было окружено колючей проволокой, ночью горели прожекторы. Часовой должен охранять вентиляционные грибки подземного водохранилища. Было очень страшно одному в лесу, и вопреки инструкции, я досылал патрон в ствол автомата.
Еще был случай. Стою в карауле у гаражных боксов с автомобилями. Сами боксы были запечатаны, то есть протянута веревочка и опечатана пластилиновой печатью. Хожу вдоль линии боксов и слышу, как в одном из них кто-то возится. Я тихонечко отошел и через постовой телефон вызвал начальника караула.
Ну, думаю, меня премируют отпуском домой за бдительность. Ага, размечтался! Прибежал начкар, и с ним еще один офицер. Оказывается, он запер в сданном под охрану боксе механика, который ремонтировал автомобиль!
В отпуск меня отпустили, но не за бдительность, а в связи с рождением сына. Мне выписали проездные документы, и я поехал домой. Дома мы решили, что Наташе с младенцем лучше поехать в Тюмень, в материнскую благоустроенную квартиру.
Проводив их до Москвы и посадив в тюменский поезд, я вернулся в часть. Потом меня и еще пять солдат — выпускников вузов определили на офицерские курсы. Здесь нас работать не заставляли и в наряды мы не ходили. Вскоре подошел срок окончания службы.
РАБОТА В ФФНИИАУ
В ЛИЦ я не вернулся. Я устроился на работу в «почтовый ящик», в котором числился, когда по факту работал в ЛИЦе. Ящик назывался – Феодосийский филиал НИИ автоматических устройств. В нем я еще до армии подал заявление на квартиру. Так получилось, что вроде бы я вернулся из армии на то же предприятие, где работал раньше.
Устроился электронщиком на БЭСМ 4М, на обслуживание внешних устройств. Работать электронщиком было скучно, и я занялся любимым делом — рационализаторскими предложениями. Здесь я добавил к 30, сделанным в ЛИЦе, еще штук 10.
При трансляции, за тем или иным программным блоком происходило обращение к магнитной ленте. А лента - то мотается очень медленно! А обращение к барабану происходило гораздо быстрее. Экономилась уйма дорогого машинного времени. Тогда компьютеры еще можно было дорабатывать и рационализировать...
БЮРО АВТОМАТИЗАЦИИ ОБРАБОТКИ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫХ ДАННЫХ
Когда начальник филиала решил создать бюро автоматизации обработки результатов испытаний парашютных систем, я подал заявление о переводе в это бюро. Мне было интересно, я хотел осваивать что-то новое.
Мы в бюро начали ездить по различным предприятиям авиационной промышленности, знакомиться с аналогичными работами. Начальник «соседнего» сектора матобеспечения подсказал мне идею об аппаратуре КАМАК и программном обеспечении эксперимента САНПО.
Эта аппаратура и программное обеспечение применялись в различных академических институтах для проведения и обработки результатов различных экспериментов. И программное обеспечение, и аппаратура были модульными, выполнены в определенном стандарте для совместимости и могли набираться как «детский конструктор» для решения различных задач.
Сначала я съездил сам в новосибирский академгородок в Институт автоматики и электрометрии, потом мы туда съездили с начальством нашего филиала.
Был заключен договор об изготовлении аппаратуры, поставке программного обеспечения и обучении наших сотрудников. Целый месяц я и еще один инженер жили в гостинице «Золотая долина», по приглашению сотрудников института даже катались с ними на лыжах.
После обучения мы писали различную техническую документацию, технические задания на необходимое программное обеспечение, различные технические справки, устанавливали оборудование на стендовой базе филиала. В итоге получилась небольшая система, которая могла регистрировать и обрабатывать результаты стендовых испытаний.
Кроме того, мы также занимались автоматизацией обработки результатов летных испытаний, которые регистрировались бортовыми осциллографами и самописцами перегрузок – ранее осциллограммы обрабатывались вручную.
Работать было интересно, пришлось освоить программирование. Были кадровые перестановки, бюро автоматизации укрупнили, меня сделали сначала ведущим инженером по нашей НИРовской работе, затем начальником сектора обработки результатов испытаний.
Как члена партии меня нагрузили и общественной работой – был пропагандистом в транспортном цехе и АХО. Все было хорошо. Как временную меру мне предложили получить однокомнатную благоустроенную квартиру. Я согласился, и мы с женой и уже с двумя детьми переехали с частной в свою квартиру, пусть и маленькую.
Время шло, наш филиал НИИ автоматических устройств развивался, наладились прямые связи с командованием ВДВ, для которых наш филиал разрабатывал системы десантирования БМД, УППС. Филиал уже имел свой пионерлагерь, базу отдыха под Карадагом, сам строил жилье для сотрудников.
Тогда инженеров гоняли на строительные и хозяйственные работы. Протестовать было не принято, да мне в общем-то и нравилось иногда отвлечься от кабинетной работы. Филиалом было построено для сотрудников несколько зданий, также филиал давал деньги на долевое строительство жилья. Так я получил уже и трехкомнатную квартиру.
ЧЕРНАЯ ПОЛОСА
Однажды мне позвонила секретарь предприятия по внутреннему телефону – ей сообщили по городскому, что у моих родителей случилось несчастье. Приехав в родительский дом, застал ужасную картину. Мать умерла от инфаркта, с гостившей у них тётей случился удар, отец в шоке. Тётя лежала без сознания, с ней случился инсульт.
Я позвонил в скорую помощь, они не хотели ехать – она мол не феодосийка и пенсионерка. Пришлось угрожать тем, что её дочь работает в Киеве, в правительственной больнице, и, если что с тётей случиться, им несдобровать.
Потом двоюродная сестра меня благодарила – если бы тёте не была оказана своевременная медицинская помощь, она бы умерла. Мать мы похоронили, а вскоре умер и отец. Похоронили его рядом с матерью.
НБ “АЙ-ПЕТРИ”
С этого времени у меня пошли какие-то нелады на работе. Тут еще была борьба с пьянством, а непьющие сотрудники моего сектора не вступили в общество трезвости… После реструктуризации отдела мою должность сократили, перевели на должность ведущего инженера. От обиды я уволился и перешел работать в научную базу «Ай-Петри», начальником ЭВМ. Были раньше такие должности.
Как-то раз, в учебной командировке, прогуливаясь по Пензе, я увидел объявление, о том,что какой-то предприниматель набирает работников. Это было время, когда разрешили, так называемые, кооперативы и коллективные предприятия. Я решил познакомиться с постановкой работы у этого предпринимателя.
Его предприятие занимало три этажа одноподъездного здания. Был магазин, банк и оптовая фирма. Даже была столовая для работников. Увиденное меня поразило. Обменялся с доброжелательным предпринимателем телефонами. Время шло, подошел конец учебы в Пензе.
На работе в НБ «Ай-Петри» занялся установкой и освоением ЭВМ СМ 1420. Установили, запустили многопользовательский режим. На СМ 1420 стали работать конструктора.
На предприятии все было налажено, была хорошая столовая, тренажеры для сотрудников, даже в подвале был тир по стрельбе из мелкокалиберной винтовки – сдавали нормы ГТО. С маленьким коллективом электронщиков было полное взаимопонимание. Но сожалению, не сложились отношения с начальником сектор, и я начал подумывать о переходе на другую работу.
ФПЗ
Предложили перейти на Феодосийский приборостроительный завод (ФПЗ), там внедрялась аналогичная ЭВМ. Перешел туда начальником бюро. Здесь коллектив был побольше, кроме миниЭВМ СМ 1420 были микроЭВМ «Электроника-60» и «ДВК».
Здесь работа мне понравилась, стал внедрять небольшие программные системки на микроЭВМ – в отделе комплектации и в заводоуправлении по повышению исполнительской дисциплины. Системки программировал сам на СУБД ФОКСПРО.
На миниЭВМ внедрили программный комплекс технологической подготовки производства (автоматизация труда технологов завода). Все было хорошо, но подходили лихие девяностые годы. Завод лишился многих заказов.
Директор завода стал нервничать. кричать на подчиненных, зачастую незаслуженно. За одного из них, диспетчера завода я публично вступился, чем нажил себе врага в лице директора. К этому времени я стал подыскивать заказы для своего коллектива на других феодосийских предприятиях, идея была такая – кормить свой коллектив и делать работу для своего завода.
Об этом узнал директор и жестко меня предупредил. К сожалению, директор отрицательно относился к хозяйственной самостоятельности своих работников, так фактически был ликвидирован литейный цех, арендуемый кооперативом «Сплав» и нашедший для себя заказы. Ребята ушли на «Сельхозтехнику», построили там литейный цех, а завод, оставшийся без специалистов, лишился цеха.
НАЧАЛО ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Так он нашел заказ на феодосийской фабрике игрушек. Нужно было разработать систему планирования затрат на производство - номенклатура игрушек была большая, каждая игрушка требовала разного количества разных материалов.
В разные производственные месяцы требовалось производить разное количество разных игрушек. Вручную рассчитывать количество материалов было тяжело. Такая задача прекрасно ложилась на СУБД ФОКСПРО, и я с энтузиазмом взялся за работу.
Потом был успешный заказ в отделе метрологии феодосийского оптического завода, другие заказы на других феодосийских предприятиях. А на приборостроительном заводе, на моей основной работе, ситуация ухудшилась, заказов для завода не было, и директор решил полностью сократить наш коллектив бюро вычислительной техники.
Я попытался найти работу, но на других предприятиях тогда была сходная ситуация, постоянную работу, да еще и с не задерживаемой зарплатой найти было трудно. А нужно было содержать семью. И я решил переключиться на предпринимательскую деятельность. Начал уже самостоятельно искать заказы. Наступило время галопирующей инфляции…
РАБОТА НА СВОЕМ ПРЕДПРИЯТИИ
Я учредил предприятие, которое занималось поставками и обслуживанием оргтехники. Удалось заключить договор на аренду помещений. Предприятие фактически занималось торговлей, время от заключения договора поставки оборудования до его установки у заказчика было небольшим, и деньги за это время дешевели незначительно.
Очень помогал АЗЧЕРКОМБАНК (Азово-Черноморский коммерческий банк), который ссужал деньги на покупку оборудования, фактически не требуя никакого обеспечения. Разве можно назвать залогом счет на покупку оборудования? Такие вот тогда у банков были отношения с клиентами.
Номенклатура торговли росла, кроме оргтехники мы занимались продажей канцтоваров, феодосийским предприятиям было удобно заезжать во двор и покупать канцтовары у нас.
Мне начала помогать супруга, которая к тому времени вышла на пенсию (преподаватели музыки выходят на пенсию раньше). Мой сын окончил школу и поступил в МГУ. Когда Союз распался, централизованные поставки продуктов в Москву нарушились, возникла дороговизна. Чтобы поддержать сына, мы отправляли ему продукты поездом Феодосия – Москва.
Для обслуживания проданной оргтехники пришлось нанять работников. Увеличился штат бухгалтерии, менеджеров по продажам. Стало приносить доход новое направление – изготовление печатей и штампов.
Был тогда пророссийский президент Крыма Мешков. Он затеял перерегистрацию крымских предприятий. На печатях должен быть нанесен так называемый код ОКПО. Было очень много заказов от феодосийских предприятий, которые были вынуждены менять печати.
КРИЗИС
На такой вот эйфорической волне от капиталистических успехов я решил взять в аренду еще два помещения – на центральном рынке и в районе гаражных кооперативов для торговли стройматериалами. АЗЧЕРКОМБАНК к тому времени лопнул и я взял кредит в ПРОМИНВЕСТБАНКЕ.
Но уже под залог собственной квартиры. Сейчас то я понимаю, что совершил глупость. А тут еще ко мне пришли крепкие ребята — от банды «башмаков» из Симферополя. Сказали, что будут меня «защищать» и это не обсуждается. «Защищать», естественно не бесплатно. Пришлось согласиться.
Маленькие дети ни за что на свете не ходите в Африку гулять! В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы!
В 1995 году окончила школу моя дочь и поступила в Харьковский авиационный институт. А я занимался своим бизнесом, который к тому времени начал проседать. Покупательная способность населения и предприятий падали, падали и доходы предприятия. Росла инфляция и стоимость банковского кредита. Я терпел убытки.
Так подошел 1998 год, когда в России грянул экономический кризис. Это аукнулось и на Украине. Банк не пролонгировал кредит и потребовал вернуть деньги. А их не было. Часть денег была в товаре, а часть поглотили убытки предприятия.
Заняв деньги в долларах у физического лица под грабительские 60 процентов годовых, я рассчитался с банком. Расстался с магазинами на центральном рынке и в районе гаражных кооперативов. Расстался с обслуживанием оргтехники. Расстался с большинством сотрудников. Осталось только изготовление печатей и штампов.
21 ВЕК
В начале двухтысячных годов центральная украинская власть увлеклась выборами. В Крыму периодически создавались избирательные комиссии по выборам президента или Верховной рады.
Я решил на этом заработать – стал изготавливать печати для избирательных комиссий. А их было много – только в одном городе могло быть больше сотни участковых избирательных комиссий. Да и избирательных округов в Крыму было в разное время меньше или больше десятка.
Пришлось поездить по Крыму, заключать договора на изготовление печатей. Работа была успешной. Мне удалось заработать деньги на возврат кредита физическому лицу.
К тому времени моя супруга увлеклась стихами и прозой. Взяла себе творческий псевдоним Наталья Ищенко. Вот одно из ее первых стихотворений:
Дельтаплан
Рассветный
бриз прогнал туманы
На плато ровном, словно сыр,
И сушат крылья дельтапланы,
Готовясь к старту с Узун-Сырт.
Канаты
дрогнули в усилье,
Гудит запущенный мотор,
И рвутся, рвутся смело крылья
В безбрежный утренний простор.
Вот
ветер ввысь поднял напружно,
И плато съёжилось вдали.
Наверно, иногда нам нужно
Снять притяжение земли.
Не
для зевак, не на потребу,
Рискуя, в виражах кружить,
А чтобы жизнь доверить небу
И на крыло всю положить.
И
память вновь вернуть к истокам,
И сделать явью давний сон,
Где восходящим ввысь потоком,
Как ангел, был я вознесён!
Я ей помогал верстать книги, печатал их, обучил супругу работать в программе верстки книг. Она стала секретарем Союза русских писателей Восточного Крыма, а потом и председателем. Сейчас возглавляет феодосийское отделение СП России.
В этой работе ее наставлял Свиридов Георгий Иванович, бывший президент федерации бокса СССР, писатель из Москвы, автор романа «Ринг за колючей проволокой» и других книг, выпущенных в СССР миллионными тиражами. Он тогда жил и работал в селе Береговое.
А я увлекся фотографией (на фото изображена моя супруга и опять она, стоящая на причале), стал по выходным ходить в однодневные походы, снимал красивые пейзажи в окрестностях Феодосии, людей, вступил в Союз художников-маринистов, хотя я не был художником.
Это был союз при феодосийской художественной школе имени Айвазовского. Подготовил и провел несколько персональных выставок в феодосийских музеях – “Дыхание Киммерии”, “С фотоаппаратом по Крыму”, “Магия личности”.
После очередных выборов верховной украинской власти почему-то переименовывались различные госучреждения – пенсионный фонд, налоговая и другие. Меня это только радовало – было больше заказов печатей и штампов. Я даже смог заработать на небольшую машину «Славута» запорожского автозавода.
И вот на новенькой машине (начищенной блестящим полиролем) я поехал отдыхать с супругой к более чистому морю – на стоянку Чабан – куле за Судаком. Там чистейшая вода, а если купаться ночью, то сверкает светящийся планктон. Накупавшись, мы стали сворачивать палатку. Но как-то мне было тяжело на душе...
Дорога к Грушевке была лесная, с поворотами, шла на подъем. Начал накрапывать дождик, дорога стала влажной. Вдруг сверху, из-за поворота выскочила белая «Таврия» и пошла прямо на нас. По какому-то наитию я не стал тормозить, а взял вправо, на обочину и добавил газ.
В этот момент «Таврия» ударила мою машину в водительскую дверь, но не лобовым столкновением, а по касательной. И в момент удара, даже немножко раньше я почувствовал огромную радость.
Видимо мое подсознание поняло, что я спасся. Стекло на моей двери рассыпалось горохом, но не порезало меня и жену. Моя машина просто остановилась, а «Таврия», отскочив от моей машины как мячик, перелетела на противоположную сторону и ударилась об дерево.
Рамка
В общем я легко отделался. До сих пор не понимаю, почему я себя так чувствовал перед аварией. Мне что, суждено было пережить ДТП, как бы я ни старался его избежать?
РОССИЯ
Время шло, взрослели дети, появились внуки. В начале 2014 года в Киеве произошел госпереворот. Президент Янукович сбежал. У нас в Феодосии, как и везде в Крыму прошел референдум о воссоединении Крыма с Россией. Голосовали даже старенькие бабки, которые еле могли ходить…
Потом началось переоформление пенсий, и я был приятно удивлен ее повышением. Затем началось переоформление предприятий, и я на печатях и штампах немножечко заработал. Постепенно спрос на печати падал, и в 2019 году фактически прекратился.
Свое предприятие (ИП) к своему 70-летию я закрыл, сейчас живу на свою пенсию, которая из-за инфляции уменьшилась. Ее, конечно, не хватает и я решил стать блогером. Вроде здесь будет доход от размещаемой рекламы. Но это зависит от посещаемости сайта.
Хочу попробовать. Рассказать на страницах сайта есть о чем. За 70 лет в голове накопилось большое количество информации и жизненных выводов. Только вот будет ли это интересно современным людям, вот в чем вопрос. И люди сейчас ведь другие. Не хуже и не лучше, а другие. Я вижу, как все на глазах меняется, причем быстро.
Конечно, на этих страницах я многое опустил. А если бы я решил написать все, в том числе и мои многочисленные ошибки и совершенные за 70 лет глупости, то сей опус разросся бы до необъятных размеров. Если есть вопросы - пишите, отвечу.
Оставить комментарий